Тема полиаморной сексуальности звучит в последнее время всё чаще. Артём Лангенбург попросил нескольких представителей ЛГБТК-сообщества рассказать о своём опыте.
Полиамория – это и влечение к нескольким людям одновременно, и отношения вне традиционной модели парного союза, и другие виды немоногамной чувственности.
Почему полиамория не промискуитет
Существует множество определений понятия «полиамория», но наиболее точное и полное, пожалуй, это: «Полиамория – это нахождение в интимных отношениях (эмоциональных и/или сексуальных) с более чем одним человеком при условии согласия, открытости и информированности об этом всех участвующих».
Возрастающую популярность полиаморных отношений можно назвать новым витком сексуальной революции. Последняя, как известно, грянула в 1960–70-х, провозгласила жизненную и политическую ценность промискуитета (то есть «беспорядочных», свободных сексуальных связей) в противовес буржуазной семейной морали и в 1980-х фактически была подавлена «контрреволюцией» в виде возрождения консервативных ценностей, в том числе, как это ни удивительно, и в среде ЛГБТ-людей, бросивших основные силы на борьбу за легализацию однополых браков, идентичных по своей сути гетеросексуальным.
Сегодняшняя полиамория тем не менее сильно отличается от free love («свободной любви») эпохи хиппи и LSD-25. Главная разница – в очевидной рациональности полиаморного выбора, в большей потребности полиаморов оговаривать условия отношений, а также строить длительные непарные союзы, основанные на общих интересах.
Евгения: «Моногамия – это нормально. Я не считаю полиаморию новой ступенью эволюции. Любые хорошие отношения – это отсутствие инертности, когда вы постоянно спрашиваете себя, хотите ли вы быть с этим человеком, потому что вам хорошо вместе, или потому что это привычка и зависимость. Полиаморные отношения в этом ничем не отличаются от моногамных, но сама концепция полиамории подразумевает, что отношения вы создаете осознанно, обсуждая все моменты и формируя модель взаимодействия, которая подходит именно вам, в то время как участники моногамных отношений часто руководствуются готовым традиционным сценарием, который может оказаться разным, но это выяснится только во время конфликтов».
Край: «Моя гендерная идентичность – гендерквир, использую и местоимение “он”, и местоимение “она” в зависимости от контекста, состояния, настроения, роли. В моей жизни случалось, что я любил двух людей одновременно, именно по этой причине я причисляю себя к людям, которые идентифицируются с полиаморией. В первый раз мне было довольно сложно с осознанием чувств к двум людям одновременно. Это произошло в тот момент, когда я находился в серьёзных стабильных отношениях, к которым даже применял слово “семья”. Я не понимал, что со мной происходит: ведь у меня уже есть человек, которого я люблю, я не хочу его терять, я не хочу от него уходить. И как быть с тем, что я вдруг испытываю что-то к другому человеку? Является ли это изменой, как мне себя вести, как быть честным с партнёром?
В размышлениях я доходил до того, что всё же это были качественно разные чувства, но и то, и другое – про любовь, не про похоть, секс, “жили долго и счастливо”, а именно про любовь в том виде, в которым я умею её чувствовать. Responsible non-monogamy (ответственная немоногамия, – перевод ред.) – это был тот ответ, к которому я пришёл, пройдя через стадию разговоров с самим собой и с партнёрами».
Романтическая любовь в радикально ином свете
Полиаморная чувственность заставляет целиком пересмотреть всю концепцию романтической любви, которая является одной из главных несущих конструкций западной культуры и взгляда на мир вообще. Любовь одного субъекта к другому (счастливая или неразделённая, трагическая, когда пара резко делится на влюблённого и возлюбленного) предполагает только бинарность, перекрёстный взгляд друг на друга лишь двоих. Когда в эту игру включается третий (четвёртый, пятый и т.д.), причём не в статусе третьего лишнего или разлучни_цы, вся основанная на этом поединке двоих романтическая культура рушится или превращается во что-то принципиально другое.
Культуролог, исследовательница сексуальности Дебора Анаполь в своей книге «Полиамория в XXI веке. Любовь и интимность со многими партнёрами» пишет о том, как нашу интимную сферу много веков регулировали внешние по отношению к ней «стандарты моногамии» – социальные, экономические, религиозные, культурные. «Полиамория всегда была естественна и распространена в обществе, но как институт измен, служебных романов, подавленных желаний и томных воспоминаний о счастливой молодости, когда моногамные требования снижены».
Анаполь рассматривает полиаморию как шанс преодолеть это сочетание моногамного диктата и «теневой жизни», дав возможность любви реализоваться – через рефлексию собственных желаний и осознание желаний партнёров.
Как наши героини и герои размышляют о любви
Ханна: «Для меня любовь – это раствор со множеством ингредиентов, сложное чувство, которое можно растащить на составляющие: уважение (к себе, к личности партнёра, к его и своим границам), привязанность (здоровая, естественно), баланс между эгоизмом и альтруизмом, доверие к партнёру (и чем больше доверия со временем, тем сильнее привязанность и сильнее чувство любви), физическое влечение (и сексуальное, и просто тактильно-кинестетическое), совпадение по мировоззрению, общие интеллектуальные интересы. Тёплые чувства, ощущение радости при виде человека и при воспоминании о нём и о совместно проведённом времени. Дружба как база самих отношений. Вот эту машинерию я и называю любовью».
Же Остов: «На уровне идентичности я не могу себя назвать полиаморным человеком, вместе с тем я поддерживаю идею полиаморности. В настоящее время у меня нет партнёро_к, но, думаю, что было бы сложно строить отношения с кем-то, кто не приемлет для себя немоногамные отношения, потому что полиаморность для меня это скорее про принципы построения отношений, чем про количество людей. Что касается романтической любви (о той, про которую в кино, в песнях и в стихах) – это всё, конечно, увлекательный и весьма захватывающий аттракцион, вызывающий бурю чувств, но мне он не представляется чем-то жизнеспособным: выживаешь либо ты, либо отношения. И в моногамных отношениях всё довольно быстро может перейти в зависимость. Масскульт других шаблонов почти не даёт, расставание будет болезненным».
Полиамория и феминистское существование
Если вернуться к короткому периоду триумфа «свободной любви», то её идеология в конце ‘70-х подверглась серьезной критике радикальных феминисток. Они не без оснований указывали на то, что схема «люблю я тебя, но сплю со многими» выгодна прежде всего «прогрессивным» гетеросексуальным мужчинам, никак не способствуя раскрепощению женщин любой ориентации.
Полиамория многими гомо-, би- и пансексуальными женщинами воспринимается как возможность свободного выбора того модуса отношений, который не нарушает границ их личности, или же приемлемая форма гетеросексуального брака, открытого для других увлечений.
Екатерина: «Я замужем, в открытых отношениях (т.е. без обязательств “хранить верность” друг другу) уже больше года. В теории я пансексуальна. Когда мы с мужем сделали отношения открытыми, сразу же наделали ерунды, потому что люди и в обычных моногамных отношениях, про которые столько всего написано, лажают. А тут что делать, совершенно непонятно. Оказалось, что муж любые отношения умел строить только как единственные, стремился привязать партнёров, из-за чего был один неприятный случай с влюбившейся в него девушкой. А я, как выяснилось, слишком спокойная там, где надо обозначить свои границы. Первый месяц нас нехило штормило, мы много разговаривали и пытались понять, стоит ли игра свеч. В итоге пришли к выводу, что стоит».
Евгения: «У меня был неудачный опыт длительных (более четырёх лет) моногамных отношений, в которых я как будто сделала все возможные ошибки авансом, чтобы потом взять перерыв на пару лет, крепко подумать обо всём и начать новые отношения более осмысленно. Прежний партнёр не воспринимал меня как равную ему личность и одновременно исключал возможность какой-либо открытости, благодаря которой я могла бы получать с другими людьми то, что не мог или не хотел дать мне он. Мои нынешние партнёры, Аня и Олег, были вместе уже три года, когда мы познакомились. Их история началась как краткий и не очень удачный полиаморный эпизод, и большую часть своих отношений они выглядели со стороны как обычная моногамная гетеросексуальная пара.
Есть такое полиаморное клише, которое заключается в том, что нужно обязательно быть в хороших отношениях с партнёрами твоего партнёра. Мы с Аней старались избежать его всеми силами и не прикладывать ни малейших усилий для того, чтобы друг другу понравиться, но потерпели полный провал. А потом оказалось, что всё очень неплохо работает втроём. 80% времени, что мы проводим вместе, мы сидим в одной комнате и занимаемся каждый своими делами. Я приезжаю к ребятам или они ко мне. Мы смотрим вместе кино и читаем комиксы, разговариваем о культурологии, литературе, философии, искусстве и гендере, смеёмся, ведём общий канал в телеграме, никак не связанный с полиаморией, рисуем, делаем блинчики и совместные проекты (совместное творчество – один из самых важных моментов для меня в отношениях)».
Гей-взгляд
Социально-культурный образ современного гея постоянно лавирует между двумя крайностями. Либо гей должен быть бескомпромиссно полигамным и проводить дни и ночи в беспрестанном поиске новых и новых партнёров, либо, завоевав гражданские права в некоторых местах мира, ему следует сочетаться браком с обретённым возлюбленным и жить спокойной (или неспокойной) жизнью «новой традиционной» семьи. Полиаморное существование в некотором смысле стабилизирует этот скачущий социальный нарратив, предлагает компромиссный вариант любви и сексуальности.
Отар: «У меня есть муж, мы вместе 4,5 года. Два с половиной года назад мы решили открыть отношения, речь шла только о сексе. Год назад я поехал в Берлин и влюбился ещё в одного мужчину. Мы ездили друг к другу раз в месяц в течение полугода. Месяц мы жили все вместе в Буэнос-Айресе с моим любовником и мужем. То есть я жил с мужем, но часто оставался с любовником, в пропорции примерно 60/40. Они там познакомились и остались в нормальных отношениях. Отношения и с мужем, и с любовником функционируют нормально. Периодически муж чувствует ревность, страх, что я уйду, мы об этом говорим, я его поддерживаю. Мы с ним проходим регулярную терапию последние два года, сейчас тоже. Я до сих пор иногда ищу парней для секса в приложениях (и муж, и любовник тоже это делают). Важный момент насчет социального выбора. Выбор был сугубо личный, мне нет никакого дела до того, как живет социум. Я понимаю, что мне лично такая форма отношений подходит. Сейчас я много открываюсь перед своими знакомыми как полиаморный человек и с удивлением узнаю, что никто не живет моногамией! Все только по ней вздыхают, романтизируют её и чувствуют вину».
Александр: «Мне никогда не казалось, что можно любить или желать только одного человека. Первый раз я попал в полиаморные отношения в качестве третьего временного партнёра. Я тогда осознавал, что это будет недолговременно, но меня это устраивало. Потом я вступил в свои первые постоянные отношения с парнем, с которым мы познакомились через парня, в которого были оба в разное время влюблены. Я на тот момент всё ещё был влюблён в последнего, и мне не хотелось, чтобы меня в этих чувствах упрекали. Мы сразу договорились, что между нами не должно быть никакой ревности, и мы оба можем делать, что хотим и с кем хотим, лишь бы предохранялись. В общем-то, всё сработало просто прекрасно».
Квир-быт: полиаморный брак, гостевые отношения или коммуна?
Квир-анархистка Сьюзан Сонг в своем тексте «Полиамория и квир-анархизм: неограниченные возможности для сопротивления» пишет, если перевести сложный философско-политический язык в более простой регистр, о том, что любовные отношения нескольких людей между собой могут и должны положить начало изменению общества и мира. «В свободной любви раскрываются анархистские идеи о взаимопомощи. Полиамория как форма отношений бросает вызов осознанию какого-либо партнёра как собственности или имущества.
В противовес навязанной моногамии полиамория подразумевает отношения более чем с одним партнёром – это бросает вызов установленным понятиям о том, что такое “нормальные/естественные” отношения, и делает возможной квир-форму отношений.
Навязанная моногамия – это идея, которая повсеместно проникла во все законы и учреждения, где от личности ожидается именно моногамное поведение и где она получает материальную и социальную выгоду за своё подчинение всеобщим ожиданиям. Это не значит, что те, кто выбирают моногамные отношения, более ограничены, чем те, кто выбрали полиаморию. Критика методов, с помощью которых моногамия стала “обязательной”, никоим образом не является осуждением индивидуальных романтических/сексуальных предпочтений моногамных людей. Полиамория также способна бросить вызов установленным концепциям владения и собственности: брак как институт подпитывается понятиями гетеросексуальной репродуктивности и патриархата».
Как сегодняшние полиаморы строят «дивный новый мир» не в теории, а на практике
Ханна: «Социально-бытовое взаимодействие – это сложная тема. Хотя бы потому что среди полиаморов есть как минимум два “лагеря”, разделённых по формату взаимодействия с партнёрами. Есть те, кто вводит разные категории партнёров (первичный, вторичный партнёр), выстраивает и логистику, и социально-экономического жизнь, и сами отношения исходя из приоритетов и категорий. “Супругу одну люблю и с ней живу, с остальными дружу и сплю”. А есть те, для кого все эти категории и приоритеты – темный, страшный и очень неэтичный лес. И вообще важны свобода, равенство и братство. И социально-экономическая жизнь у них выстроена по-своему. И эти два благородных дома регулярно ссорятся, если посмотреть паблики полиаморов. Лично для себя идеальным форматом я считаю формат коммуны, когда все участники живут вместе. Идеал практически недостижим, поэтому наиболее комфортным и реалистичным я считаю формат гостевого брака, когда участники союза ездят друг к другу в гости».
Ясно, что полиамория – не просто мода. Это и признак очевидного кризиса традиционной модели отношений, и нащупываемая часто вслепую новая форма взаимодействия ЛГБТК-людей, которые уже сейчас чувствуют некомфортность и репрессивность предлагаемых культурой альтернатив.
«Квир спасёт мир» – забавный эфемерный слоган, но в каждой гиперболе есть момент предвидения. Не стоит идеализировать: полиамория – проблематичная практика, сопряжённая с множеством травм и сложностей. Но нет сомнений, что именно на этой территории идут поиски будущих моделей общения, любви, совместного радостного и этичного сосуществования.
