В Индонезии не признаются ЛГБТК+ браки, хотя гомосексуальность там не считается преступлением. Главное, как говорится, чтобы по обоюдному согласию между взрослыми людьми, в приватности и без пропаганды. С другой стороны, страна не защищает квир-людей от дискриминации и насилия. Что касается транслюдей, их признают, но только после хирургической операции по коррекции пола и одобрения судьи. В связи с ростом консервативного ислама нападки на квир-сообщество становятся всё более частыми.
В этом контексте в 2023-м году индонезийский режиссёр Исмаил Басбет выпустил фильм «Сара». Это история о трансгендерной женщине, которая возвращается в родной город, чтобы попасть на похороны отца. Деревня, где её помнят ещё как молодого человека по имени Панча, стала более религиозной. Мать Сары, страдающая деменцией, относится к ней как к незнакомке. Женщине предстоит сделать сложный выбор — остаться собой или пожертвовать своей идентичностью ради матери.
Мы поговорили с режиссёром об опыте создания фильма с транс-персонажкой, об изменении отношения к квир-людям в Индонезии и возрождении местной киноиндустрии.
Исмаил, как тебе пришла в голову история Сары?
Я получил образование в ортодоксальной исламской традиции, оба моих деда родом из Йемена [более 99 процентов населения — мусульмане. — ред.]. Мои родители росли в йеменской и индонезийской культурах, так что я был воспитан, впитывая обе точки зрения. В результате я не чувствую себя полностью арабом или полностью яванцем. Работа в киноиндустрии позволила мне увидеть мир и познакомиться с разными культурами и образами жизни.
В 2018 году я решил, что мне нужно в какой-то степени пересмотреть своё прошлое и историю моей семьи. Я обнаружил, что отношения между мной и моими родителями были не самыми здоровыми. Среди девяти братьев и сестёр я единственный, кто выбрал творческую профессию, став кинорежиссёром. Остальные стали мелкими предпринимателями, как и многие другие выходцы из арабских стран в Индонезии, которые обычно работают на себя вместе со своими семьями. Конечно, у меня тоже есть своя кинокомпания, маленькая и независимая, но это не совсем то. Искусство и кино всегда были моим главным призванием. В процессе этого самопознания у меня возникла идея своеобразного примирения с родителями через кинематограф. Я хотел рассказать историю молодого человека, который более чётко и открыто говорит о том, чего он хочет, включая свою сексуальную идентичность.
Что осталось недосказанным в ваших отношениях c родителями?
Меня воспитывали как «настоящего» мужчину — согласно высоким стандартам исламской традиции, но, когда я покинул семью и уехал из своего города, я начал сомневаться в своей идентичности. Точно ли я являюсь гетеросексуальным мужчиной? Что, если я гей? Или, может быть, бисексуал? А может, я вообще хочу стать женщиной? Я задавался вопросами по каждому аспекту своего бытия, ведь, чтобы продолжать жить, будучи целостным и счастливым человеком, мне нужно было понять, что я чувствую и что думаю. Я не хотел принимать на веру то, что мои родители сказали, что я мальчик, и просто следовать этому всю свою жизнь.
Это путешествие к пониманию себя как-то завершилось в 2018 году. Я женился, и у меня два сына. Я могу обсуждать всё со своими близкими. Я просто хочу жить своей жизнью на полную катушку. Однажды я пришёл домой и сказал жене, что, хотя я не намерен прекращать поиск и сомнения, я хочу принять и наслаждаться жизнью такой, какая она есть здесь и сейчас.
Если это должен был быть автобиографический фильм, как туда попала история трансгендерной женщины?
В 2019 году я узнал об исламской трансгендерной женщине и активистке по имени Ибу Шинта Ратри, которая, к сожалению, умерла в 2023 году. Тогда она получила Награду правозащитникам в опасных условиях. Она была одной из основательниц Pondok Pesantren Waria, исламской школы-интерната для транслюдей в Индонезии и единственного в мире исламского общежития для трансгендерных людей. Это заставило меня задуматься, что у нас есть что-то общее по нашим исламским корням.
Она жила в том же городе, что и я. Я навестил её и снял документальный фильм [посмотреть его бесплатно с английскими субтитрами можно здесь — ред.], во время которого записал наш разговор о её жизни. Я показал ей свой сценарий, но затем перечеркнул всё написанное. Я почувствовал, что Ибу Шинта имела куда более глубокое понимание этого мира.
Какие конкретно моменты были вдохновлены вашими разговорами с Шинтой Ратри?
Одна из сцен в начале фильма, когда Сара появляется на похоронах, пока другие мужчины омывают тело её отца — это идея Шинты Ратри. Сара колеблется, сомневаясь, должна ли она присоединиться к ним или нет. Из опыта Ибу Шинты, в исламских культурах только людям того же гендера разрешено омывать тело умерш_его. Шинта Ратри считала важным научить трансженщин-мусульманок, как омывать тела своих близких согласно исламским ритуалам. Если вария [waria — слово-гибрид, включающее «женщина» (wanita) и «мужчина» (pria) — ред.] умрёт, она заранее знает, что близкие позаботятся о её теле. Для меня это очень трогательно. Ибу Шинта всегда мыслила эффективно, находила решения, которые правительство и остальные мусульмане не могли предложить.
После всего, что я узнал от Ибу Шинты, мы с моей командой решили сделать фильм о трансженщине и обязательно взять на роль трансгендерную женщину. Так послание становилось сильнее, а голос громче, вместо того, чтобы говорить от имени сообщества с внешней перспективы.
Аша Смара Дарра, сыгравшая Сару, — несомненный бриллиант фильма, она играет нежно, тонко, с глазами, полными боли. Я знаю, что в Индонезии она известная дизайнерка. Расскажи, как ты выбрал её на эту роль?
Мы беспокоились, что, если возьмём на роль неизвестную трансперсону и что-то пойдет не так, мы не сможем её защитить. У Аши очень поддерживающая семья, плюс она одна из самых известных и талантливых индонезийских дизайнерок, у неё есть свой канал на YouTube; люди уже её знали. У Аши есть ресурсы, чтобы защитить себя в случае чего.
Мы пообещали ей и её семье, что не будем использовать эту историю для продвижения чего-либо, что могло бы ухудшить положение квир-сообщества в Индонезии. Когда она услышала, что история основана на моих отношениях с матерью (которая скончалась во время съёмок этого фильма), мы все согласились, что всё должно быть сделано деликатно.
Взять на главную роль трансгендерную женщину — в Индонезии это смелое решение?
Во время съёмок мы не столкнулись с какими бы то ни было проблемами. В культурном плане у Индонезии есть ответы на эти вопросы — в части страны признаются пять различных сексуальных идентичностей. У нас есть доступ к разным культурам за пределами традиционных, это ни для кого не проблема.
Но после падения в 1998 году режима авторитарного президента Сухарто, правившего более 30 лет, влияние исламского движения растёт. Это куда более узкий взгляд, очень резкий и не подразумевающий других точек зрения.
При этом Дарра стала первой трансгендерной женщиной, номинированной на премию «Лучшая актриса» на индонезийском кинофестивале. Ты и твоя команда ожидали этого?
Когда мы подавали заявку на индонезийский кинофестиваль 2023 года, наш «Оскар», мы увидели, что в форме заявки было два варианта: лучшая мужская роль и лучшая женская. Мы решили подать заявку во второй категории. И это сработало!
Возможно, то, что сейчас происходит в Индонезии, меняет и простых людей, структуры и правительство. Хочется верить, что они становятся более открытыми, и в конечном итоге именно нам, кинематографист_ам, решать, как мы хотим себя позиционировать в этом контексте. Но да, исторически это первый случай, когда трансгендерная женщина получила номинацию на каком-либо фестивале в Индонезии.
Для меня в фильме самым удивительным было то, что односельчане Сары, похоже, полностью её принимали. Там был момент, где имам попросил её не приходить в мечеть, да и всё. Мне это показалось немного утопичным. Это соответствует реальности, или ты пытался показать, как оно должно быть?
В Индонезии у нас много разных типов исламских организаций. В деревнях они, как правило, более скромные. Я помню с детства, что большинство индонезийцев верили, что священнослужитель не пытается обучать их исламским законам, а интегрирует исламские ценности в повседневную жизнь. Вот примерно такая деревня служит местом действия фильма. В крупных городах среда может быть более суровой, с более жёсткими столкновениями и бóльшим неприятием трансперсон.
Одной из самых трогательных сцен для меня была та, где Сара приводит мать в храм и не понимает, где ей следует молиться — с другими мужчинами или с женщинами. В чём важность этой сцены для тебя?
В фильме Сара ни разу не была в мечети после того, как покинула родную деревню. Она чувствует себя неуверенно, поскольку женщины и мужчины молятся отдельно. Ибу Шинта Ратри рассказала мне, что одна из программ её школы-интерната — групповая молитва, потому что в исламе молитва с несколькими людьми приносит бóльшую награду от Бога. Это то, в чём нуждаются многие исламские трансженщины. Они не могут посещать мечети в городе, потому что непременно столкнутся с буллингом. Я включил эту сцену в фильм, чтобы подчеркнуть важность вовлечения трансперсон в мусульманское общество, пусть даже без развёрнутого диалога. Возможно, это поможет.
Фильм выглядит очень реалистичным, почти как документальный. Когда вы снимали в деревне, в съёмках участвовали местные житель_ницы?
В старшей школе я часто сбегал с уроков, садился на автобус, который вёз меня 30–45 минут до этой деревни. Я знал, что родители меня там не найдут; мы с друзьями прятались, любовались водопадом, курили и пили пиво — всё то, что делают подростки, когда родителей нет рядом.
Когда мы начали работать над фильмом, мы сразу нашли общий язык с жителями деревни. Я всегда отдавал себе отчёт в том, что я не лучше их; я не собираюсь их судить или говорить, что правильно, а что нет. Моим единственным намерением было снять фильм, и я просил их о поддержке. Я сказал им немедленно сообщать мне или моим продюсерам, если они чувствовали себя хоть немного некомфортно.
Жители деревни поверили в нас, приняли нас и даже предоставили нам место для проживания, так как там не было отелей; мы все спали у них дома. Даже наши главные актрисы жили со всеми во время съёмок — у нас не было никакой иерархии.
Мы сообщили всем исламским священнослужителям в деревне, что в фильме будет трансгендерная женщина, и заверили их, что будем уважать мечеть, в которой снимаем. Они ответили, что пока жители деревни доверяют нам, они тоже будут. В этой деревне мы все чувствовали себя в безопасности и нам было комфортно работать вместе. Думаю, поэтому фильм получился таким аутентичным. Мы стремились, чтобы зрители стали свидетелями почти непостановочных отношений между соседями и трансгендерными людьми.
Я читал в новостях, что индонезийское правительство предпринимает определённые шаги по цензуре фильмов и другого медиаконтента, которые могут потенциально «пропагандировать» гомосексуальность. Это как-то повлияло на твой фильм?
Министерство культуры активно продвигает традиционную индонезийскую культуру на каждом острове. Но вместе с тем они очень нам помогли, организовав мировую премьеру «Сары» на 28-м Международном кинофестивале в Пусане, помимо общей поддержки фильму. Мы внезапно почувствовали поддержку со стороны правительства — не только финансовую, но и чувство безопасности и понимания. Я действительно это ценю.
Хильмар Фарид, генеральный директор по культуре в Министерстве образования, — очень умный мужчина, чей образ мышления не похож на других бюрократов Индонезии. Он полностью осознаёт, что делает и ведёт содержательный диалог с разными организациями и сообществами по всей Индонезии, стремясь понять их и применить это в программе своего отдела. Возможно, благодаря своему образованию историка он понимает разнообразные нарративы, героев, культуры и религии. Что важно, Министерство по делам религий официально признаёт религии, выходящие за рамки шести, которые давно приняты [ислам, протестантизм, католицизм, индуизм, буддизм и конфуцианство — ред.].
Хочется верить, что в Индонезии многое меняется. Лидеры, возможно, хотят предложить что-то новое, свежий взгляд на то, что такое Индонезия и как мы можем развиваться в течение следующих ста лет. Да, они пока не полностью поддерживают ЛГБТК+ сообщество, но уже не выступают против него так активно, как раньше. Они больше не рассматривают его как проблему. Конечно, в прошлом мы пережили авторитарный режим, но теперь молодые люди имеют доступ к огромному количеству информации, и у них больше поддержки от семей.
В то же время недавно я видел новость, что парламент Индонезии предлагает внести изменения в закон о вещании, которые запретят журналистские расследования и ЛГБТК+ контент. Также опрос, проведенный Pew Research Center в 2023 году, показал, что 90% индонезийцев всё ещё выступают против однополых браков.
Я не эксперт, но, по-моему, независимо от того, во что я верю в своей жизни, я всегда должен относиться ко всем людям с определённым уровнем уважения. Они живут, чувствуют, говорят и думают так же, как я. Чувство неуверенности и незащищённости, которые испытывает квир-сообщество, а также люди в Палестине или в Украине, в основе своей схожи. Они не чувствуют себя в безопасности и комфорте; им угрожают и терроризируют каждый день. В случае ЛГБТК+ коммьюнити угрозы не всегда связаны с оружием, как это часто бывает на войнах. Но террор не всегда требует ружья; иногда он проявляется через слова или действия. Я мечтаю о мире, в котором мы уважаем друг друга как людей.
В последнее время Индонезия выпускает больше фильмов, которым удаётся завоевать международное признание. Они получают больше международных наград, их показывает Netflix. Что ты думаешь об этом так называемом ренессансе?
Индонезийская киноиндустрия действительно переживает трансформацию. Многие молодые режиссёр_ки снимают высококачественные и достойные внимания фильмы, как коммерческие, так и независимые. Становится больше альтернативных сюжетов, и всё больше людей ходят в кинотеатры. Это хороший шанс для всех нас в киноиндустрии повысить планку и попытаться нащупать что-то вместе. В то время как коммерческие фильмы могут получить бóльшую аудиторию, независимые фильмы могут получить бóльшее признание и влияние. Эти изменения действительно происходят, но я сомневаюсь в их устойчивости. Индонезия недавно избрала нового президента, Прабово Субианто, и мы ещё не знаем о его планах, как он будет относиться к культуре и кинематографии. Поживём — увидим.
Документальный фильм Исмаила Басбета «HER SOUL» о трансгендерной женщине, активистке Ибу Шинта Ратри (с английскими субтитрами), а также другие его фильмы вы можете найти бесплатно в аккаунте Bosan Berisik Lab на YouTube. Ещё два фильма, «The Crescent Moon» и «Talak 3», доступны на Netflix.
А рецензию на фильм «Сара» и другие отличные азиатские квир-фильмы последних лет можно прочитать здесь.
